Перевод Наталии Огиенко
Translated by Nataliya
Ogienko
* * *
История любви простая,
на пустыре зимы весна,
снега устанут и растают,
пока стоишь ты у окна.
Заботливое время гложат
сомнения, но избран путь
к теплу, где жизнь, похоже,
не даст цветению уснуть.
A simple story of love,
winter at the wasteland of spring,
snow will be tired and melt,
till you are standing at the window.
Caring time is eaten by
doubts, but the path is chosen
to the warmth, where the life, it seems,
will not let the blossom sleep.
* * *
Согласья нет на рубеже
весенне-зимних светотеней,
не март, а сердце в кураже
горит неистовым смятеньем.
Зима, как Троя, час пришёл,
любовь, воспетая Гомером,
восходит солнцем, неба шёлк
прощается с рассветом серым.
There is no agreement on the boundary
of spring and winter shadow lights,
not March, but the heart in the boldness
is burning with the violent confusion.
Winter, like the Troy, the time has come,
love, which was sung by Homer,
is rising like the sun, the silk of the sky
farewell with the gray sunrise.
* * *
Оттенки солнечного света,
воображения игра,
снегов растаяла планета,
гуляет птичья детвора.
Ты видишь, небо смотрит ясно
на быстротечность наших лет,
и будоражит сердце страстно
разноголосицы портрет.
Качнулся маятник ветров
под золотыми куполами,
мы ждём любви, её даров,
не зная, что же будет с нами.
Shades of the sunlight,
game of imagination,
planet of snows has melted,
birds’ kids are playing.
You see, the sky looks clear
at the fleetingness of our time,
and portrait of dissonance
is touching patiently the heart.
The pendulum of winds has swung
under the golden domes,
we are waiting for love, for its gifts,
not knowing what will happen to us.
* * *
Какая хрупкая пора
не ожидания, а встречи,
и неба молодость с утра
летит весеннею предтечей,
ознобом зыбких голосов,
дрожанием в стекле заката,
графической судьбой лесов,
зелёной памятью объятых.
В колчане солнца спят лучи,
пастушьей правде нет предела,
по наковальне дней стучит
наивный дятел то и дело.
Есть в пробуждении строка,
тропинкой яростною вьётся.
Не дрогнет вечности рука,
всё на круги своя вернётся.
What a fragile time of
not expectation, but meeting,
and youth of the sky since morning
is flying as a spring forerunner,
by the chills of unsteady voices,
by shaking in the glass of sunset,
by the graphic fate of forests,
by the green memory of embraces.
Rays sleep in the quiver of the sun,
there is no limit to the shepherd’s truth,
the innocent woodpecker at the time
is knocking on the anvil of the days.
There is a line in the awaking,
waving like a furious footpath.
The hand of eternity will not shake,
everything will come back.
От весны, натруженной снегами,
робкими подснежниками зим,
шумными базарами-ветрами,
разогнавшими сомнений дым, –
в тишину задумчивого гула,
в небеса, пришедшие на ум,
в синеву весеннего разгула,
в заросли цветенья светлых дум.
From spring, overworked by snows,
by the shy snowdrops of winters,
by the noisy markets-winds,
overclocked smoke of doubts,-
into the silence of thoughtful boom,
into the heaven, crossed the mind,
into the blueness of spring carouse,
into the blossom bushes of light thoughts.
* * *
Ночь, озарённая теплом,
бросает звёздные монеты,
а в майском небе, за углом,
куражится цветное лето.
Избранница твоих зрачков,
испуганных прикосновеньем
деревьев – к зелени веков,
миров – к застывшим откровеньям,
цветёт молчанием садов,
покорной прихотью мгновений,
и майский жук, как нота «до»,
жужжит, дрожа от нетерпенья.
Канкан берёзовых лесов,
уносит в небо ветер кроны,
и пенье птичьих голосов
срывает звёздные погоны,
и льётся звёздный водопад,
и меркнет в тайном отраженьи,
и ночи тихая вода
стоит, как крепость, в окруженьи
благоуханий, терпких снов,
наивных головокружений,
распахнуто любви окно
души невидимым движеньем.
Night, illuminated by the warmth,
is throwing stellar coins,
and in the May sky, around the corner,
multicolored summer is swaggering.
Fiancée of your pupils,
frightened by the touch of
trees - to the greenery of centuries,
the worlds – to the frozen revelations,
blooming by the silence of gardens,
by the humble whimsy of moments,
and a Maybug as a note "do" ,
is buzzing, trembling with impatience.
Cancan of the birch forests
blows the wind of the crown into the sky,
and the singing of the bird's voices
takes off the starry shoulder straps,
and the starry waterfall is pouring
and fades away in the mystic reflection,
and the quiet water of the night
stands like a fortress, surrounded by
fragrances, astringent dreams,
unsophisticated dizziness,
the window of love is wide open
by the invisible movements of soul.
* * *
Пожаром гласных голосило время,
на чёрном красное горело в сотах звёзд,
бежали лошади ветров, и в стремя
вонзались стопы диких грёз.
Над возрожденьем вечная усмешка
эпохи Моны Лизы – вдовий рай,
и жизнь как жизнь, так, скучная пробежка,
полупустой поэзии трамвай.
На степь похоже небо в час забвенья,
ковыль дождей колышет сон-траву,
и годы к дням приставили терпенье
не в памяти твоей, а наяву.
Рождается отождествленье сада
с наливом белых яблок на руках,
нам не уйти – цветения засада,
в плену у облаков томится крыльев взмах.
Time was keening by the fire of vowels,
red was burning on black in honeycombs of stars,
horses of winds were running, and feet of
wild dreams were sinking into the stirrup.
Over revival there is an eternal grin
of Mona Lisa’s time – widow’s paradise,
and life as life, such a boring running,
a half-empty tram of poetry.
At the time of oblivion the sky looks like a steppe,
mat grass of rains is swaying a wind-flower,
and the years put patience to the days
not in your memory, but in reality.
Identity of the garden is burning
with juiciness of white apples in the hands,
we can’t go away – the ambush of blossom,
wing-stroke is yearning in the captivity of clouds.
